Историки японской науки Шигеру Накаяма и Моррис Лоу отмечали, что японцы с самого начала предпочитали научно-исследовательские разработки именно прикладного характера, чтобы получить осязаемые результаты, и желательно на основе последних достижений науки и техники. Еще в 1901 году немецкий физик Эрвин Баэльц, преподававший в Токийском университете по приглашению правительства Японии, отмечал, что стремление японцев постичь именно новые технологии было настолько сильным, что они хватались только за последние достижения науки вместо изучения самого «духа науки, который и сделал такие достижения возможными». И такая предвзятость в исследованиях, часто в ущерб базовым фундаментальным исследованиям, со временем лишь все более отдаляла развитие от фундаментальной науки, которая была критически важной для совершения прорывных открытий и изобретений. 

После Второй Мировой войны японское правительство и фармацевтические компании, в первую очередь, были нацелены на приобретение готовых технологий на Западе и не особо интересовались развитием собственных инноваций. Этому способствовали как особые послевоенные условия когда страна переключилась на модель догоняющего развития, так и предыдущий опыт эпохи Мэйдзи, когда Япония смогла успешно перенять многие технологии у Западных развитых стран. Однако актуальность такого «импорта технологий» не прекращалась даже после того, как Япония превратилась в одну из ведущих экономик мира в 1990-х годах. В 2001 году двое японских биологов были пойманы американскими властями и обвинены в промышленном шпионаже за похищение важных материалов из Кливлендской клиники и пересылку в японский Институт Физических и Химических Исследований (Riken). В 2002 году исследовательница из Японии также была арестована за похищение важного генетического материала из лаборатории Гарвардского университета и пересылку в одну из фармацевтических компаний Японии. 

В то же время, в свое оправдание японские исследователи жаловались, что американские патенты и закрытость в таких важнейших областях биотехнологических исследований как чипы ДНК и полимеразные цепные реакции оградили США от исследователей всего остального мира, чьи работы могли бы существенно продвинуть вперед науку и технологии на пользу всему человечеству. Это затем также вызвало жаркие дебаты о необходимости пересмотра норм интеллектуальной собственности, которые, на самом деле, уже давно играют избыточную роль, блокируют конкуренцию в пользу американских корпораций с их сильными юридическими службами, и не способствуют развитию науки и технологий в мире.

В послевоенные годы еще слабая японская фармацевтическая индустрия была вынуждена импортировать технологии и осуществлять внутренние исследования малыми силами. Важным было то, что очень не хватало внимания правительства к фармацевтической отрасли, японское Министерство Промышленности и Внешней Торговли (MITI) определило для себя другие экспортоориентированные отрасли, и это в то время как в США и Великобритании правительство всерьез взялось поддерживать именно этот сектор. 

В этих условиях "свободного рынка", фармацевтические компании стали развивать систему продажи лекарств по сниженным ценам врачам в больницах, которые были заинтересованы перепродавать эти лекарства по официальным ценам и извлекать для себя большие прибыли, причем помимо получения комиссии за каждый выписываемый рецепт. Таким образом, маркетинг уже имеющихся лекарственных препаратов стал стимулировать рост их продаж, повышая прибыльность фармацевтических компаний и отвлекая ресурсы от научно-исследовательских изысканий в пользу маркетинга. В результате, до 1970-х годов японская фармацевтика развивалась за счет имитационных лекарственных препаратов и за счет объемов их производства для внутреннего рынка.

Хотя торговля фармацевтическими препаратами и выросла в Японии в четыре раза в 1960-75 годах, тем не менее, импорт лекарственных средств превышал экспорт почти в два раза. К тому же, большая часть японского экспорта включала относительно простые лекарства, такие как антибиотики и витамины, которые экспортировались не в развитые страны, а в развивающиеся, где не было собственных фармацевтических мощностей (или таковые были слабы).

Еще одной важной причиной слабости японских фармацевтических компаний был их малый размер и недостаточность ресурсов для дорогостоящих научных исследований, уровень концентрации в японских компаниях был низок. Так, в 1975 году в Японии насчитывалось 1359 малых и средних фармацевтических компаний, в то время как в США и Великобритании их было гораздо меньше, но они были крупнее, обладали большими ресурсами и государственной поддержкой в проведении научных исследований. Кроме того, средняя прибыльность 12 крупнейших японских фармацевтических компаний в 1965 году составляла 5,5% и через десять лет упала до 4%, в то время как средняя прибыльность 12 крупнейших Западных компаний составляла около 10%.

Одной из причин низкой прибыльности японской фармацевтической отрасли стали попытки японского правительства контролировать цены и жестче регулировать отрасль после того, как в 1960-е годы страну потряс скандал, связанный с вредным воздействием препарата талидомид, распространяемого в Японии компанией Dainippon Pharmaceutical Company. Препарат активно распространялся в стране с 1957 по 1962 годы и стал причиной сотен смертей и врожденных дефектов (по другим данным число достигало десятка тысяч) у детей, матери которых принимали талидомид во время беременности.

Однако в середине 1970-х годов, ввиду слабого развития отрасли на фоне новых революционных прорывов в области биотехнологий в США, японское правительство предприняло попытки реформировать отрасль. В 1975 году рынок был существенно либерализован и были сняты многие ограничения по контролю над капиталом, а в 1976 году были введены в действие патенты. Обе эти меры способствовали массовому притоку иностранных фирм, которые теперь были защищены и не очень беспокоились за свои патенты. Японские же компании также стали больше ориентироваться на научные исследования и защиту своих изобретений аналогично Западным компаниям. 

Тем не менее, уже к 1980 году Япония стала все больше ощущать нагрузку от стареющего населения, так как количество граждан в возрасте 65 лет и выше достигло 9,1%, что было в два раза больше, чем в 1950 году. В 1982 году был положен конец бесплатному здравоохранению для престарелых граждан, и теперь им требовалось небольшая доплата за лекарства и медицинские услуги. Население отреагировало понимающе, и производство фармацевтической продукции снова выросло ввиду увеличения спроса и объемов продаж.

С 1975-го по 1990 годы фармацевтическая отрасль Японии стала постепенно меняться, и основным изменением стал сдвиг от производственного характера отрасли к наукоемкому, то есть переход от количества выпускаемой продукции к более качественной, основанной на новых разработках. Если в 1970 году японские компании инвестировали всего 3% от продаж в научные исследования, то к 1990 году эта цифра уже достигла 8%. К концу 1980-х годов в Японии было открыто 24% от общемировых новых препаратов, по сравнению с 26% в США и 48% в Западной Европе. Экспортное направление также сдвинулось с развивающихся стран в сторону развитых. 

В 1990-х годах Японию стала захватывать волна слияний и поглощений в фармацевтической отрасли, так как фирмы стремились повысить свою конкурентоспособность путем увеличения своих ресурсов, большего инвестирования в научные исследования и использования экономии за счет масштабов. Однако в Европе и США такая волна слияний прошла десятилетием ранее, поэтому даже с увеличением уровня концентрации японские компании все еще оставались сравнительно небольшими на глобальном конкурентном рынке. 

Одной из главных проблем страны было старение населения, и фармацевтическая отрасль, даже несмотря на увеличение торговых оборотов, ощущала негативные последствия от политики государства, направленной на увеличение социальной нагрузки. Правительство Японии стало не только субсидировать часть стоимости лекарств по рецептам, но и контролировать цены, не допуская их повышения для населения, что существенно ограничивало прибыльность японских фармацевтических компаний. В итоге, потенциальная прибыльность новых лекарств в Японии была намного меньше, чем в США, где царила полная либерализация на пользу фармацевтических корпораций. Исследование, проведенное в 2003 году, выявило, что если цена одного и того же лекарства в США равнялась бы коэффициенту 1, то его цены в Германии, Франции, Великобритании и Японии соответственно равнялись бы 0.52, 0.49, 0.47 и 0.33, то есть ниже всех в Японии. Это было очень неконкурентоспособно для японских компаний, тем более, что они не могли как в США полагаться на «безграничное» государственное финансирование научно-исследовательских разработок через систему ВУЗов. В США именно государство через Национальный Институт Здоровья (National Institute of Health) и другие правительственные агентства спонсировало университетские научные исследования, а большие корпорации и стартапы выигрывали от совместных проектов с университетами. В Японии же в начале 1990-х годов доля расходов на университетские исследования в ВНП страны составила менее половины от расходов США и ФРГ. 

Кроме того, социальная политика государства и регулирование фармацевтической отрасли в Японии усложняли процесс выпуска на рынок новых медицинских препаратов. В 2000 году средний период на проведение клинических испытаний и одобрение нового препарата в Японии составлял 28,5 месяцев по сравнению с 16,5 месяцами в США, и в период между 2000 и 2005 годами около 70% новых препаратов в Японии поступали на рынок лишь спустя 4 года после того, как были запущены в США. Для многих биотехнологических компаний осуществление научных исследований в Японии стало менее привлекательным, так как долгая оценка поднимала себестоимость новых препаратов и подрывала их конкурентоспособность на глобальном рынке.

Таким образом, как отмечают Западные исследователи, одной из главных причин, почему японские фармацевтические компании так и не смогли стать глобальными лидерами индустрии стало стремление правительства контролировать ценовую политику в интересах граждан, что заметно снижало прибыльность корпораций и дестимулировало их инвестировать значительные средства в новые разработки. Например, фирмы не инвестировали в производство антираковых препаратов, которые были более дорогостоящими в разработке по сравнению с антибиотиками, лучше подходящими для массового производства. Кроме того, отмечают Западные исследователи, протекционистская политика государства также способствовала слабости японских компаний. Как отмечал Майкл Портер, японский протекционизм породил множество неэффективных компаний и даже целых отраслей. Так, несмотря на то, что Япония известна своими автомобилями, машиностроением, электроникой, полупроводниками и некоторыми другими эффективными отраслями, в химической и фармацевтической отраслях, финансовых услугах и программном обеспечении японцы не смогли вырваться вперед. Японские компании лучше справлялись в тех отраслях, где развитие и совершенствование шло по мере накопления опыта в простых и однообразных операциях («simple learning by doing»), в то время как инновации требовали нестандартного подхода и больше творчества. Коулман также отмечал в своем этнографическом исследовании, что иерархичность и дисциплина в японских организациях не способствовали развитию при осуществлении творческих задач и научных исследований. 

В то же время, другие исследователи отмечали, что учитывая сравнительный уровень финансовых инвестиций которыми располагали американские и японские ученые, японские исследователи показали намного лучший коэффициент результативности. При меньших инвестициях японцы добивались более эффективных результатов и прорывов, которые они смогли, главным образом, сосредоточить в областях биореакторных технологий, регенеративной медицины, клонировании животных и растительной геномике, а также заняли лидирующие позиции в зеленых биотехнологиях, протеомике и в практическом объединении нанотехнологий с биотехнологиями.

Улукман Мамытов, 17 августа 2018 г.

Литература:

• Umemura, Maki (2011). The Japanese Pharmaceutical Industry: Its Evolution and Current Challenges. New York: Routledge.
• Collins, Steven (2004). The Race to Commercialize Biotechnology: Molecules, markets and the state in the United States and Japan. RoutledgeCurzon.
• Porter Michael, Takeuchi Hirotaka, Sakakibara Mariko (2000). Can Japan Compete? Palgrave Macmillan.
• Coleman, Samuel (1999). Japanese Science: From the Inside. London: Routledge.